Один день в истории: Балаклавское сражение. Начало Крымской войны. Бой у Балаклавы. Сражение под Инкерманом Балаклавская битва

    160 лет назад, 25 октября 1854 года, между союзными силами Англии, Франции и Турции, и русскими войсками произошло Балаклавское сражение. Это сражение вошло в историю в связи с несколькими памятными моментами. Так, в этой битве благодаря ошибкам британского командования погиб цвет английской аристократии (легкая кавалерийская бригада). Сражение не стало решающим. Русские войска не смогли разгромить британский лагерь и нарушить снабжение союзной армии. Союзники были вынуждены окончательно отказаться от штурма Севастополя, и перешли к долговременной осаде.

Рисунок Роджера Фентона. Атака легкой кавалерийской бригады, 25 октября 1854
Предыстория

После первой бомбардировки Севастополя 5 (17) октября 1854 г. (Первая бомбардировка Севастополя) союзное командование некоторое время находилось в нерешительности. Союзники продолжали, не щадя снарядов обстреливать севастопольские укрепления, но это делали уже без четкой готовности к определённому сроку начать штурм.

Французский командующий Франсуа Канробер понимал, что терять время нельзя. С одной стороны, приближалась зима, когда армии придется более серьёзно подойти к вопросу жизни в полевых условиях и возникнет проблема снабжения войск по морю. С другой стороны, это в Париже было легко строить планы за чашкой чая или бокалом вина. Сражение при Альме (Сражение на Альме) и первая бомбардировка Севастополя показали, что русские великолепные воины и легкой прогулки по Крыму не будет. На что решиться?

Канробер не знал, что ему делать. Идти на штурм Севастополя или выйти на поиск армии Меншикова. Он даже ездил в Балаклаву, где был лагерь британцев, чтобы посоветоваться с английским командующим лордом Рагланом, который был ещё меньшим стратегом, чем французский генерал. Лорд Раглан уже привык подчиняться Сент-Арно (бывшему союзному командующему) и не проявлял инициативы.

Тем временем обе армии были усилены. Ещё до бомбардировки Севастополя французскую армию усилили переброшенные морем 5-я пехотная дивизия Лавальяна, и кавалерийская бригада д"Алонвиля. 18 октября прибыла бригада Базена. В результате численность французской армии выросла до 50 штыков и сабель. Англичане также получили подкрепления, и численность их экспедиционной армии выросла до 35 тыс. человек.

Русская армия также значительно усилилась. С 19 сентября по 9 октября (1-21 октября) прибыли: 12-я пехотная дивизия под началом генерал-лейтенанта Липранди с 4 артиллерийскими батареями; Бутырский пехотный полк из состава 17-й дивизии с одною батареей; запасные батальоны Минского и Волынского полков, 4-й стрелковый батальон; 2-й линейный резервный Черноморский батальон; Сводная бригада генерала Рыжова (2-й гусарский и 2-й уланский маршевые полки); Донской № 53 и Уральский казачий полки. Всего прибыло 24 батальона, 12 эскадронов и 12 сотен с 56 орудиями. Кроме того, в Евпаторию направили резервную уланскую дивизию генерал-лейтенанта Корфа, с двумя конными батареями. В результате силы русской армии выросли до 65 тыс. штыков и сабель. Также ожидалось прибытие 10-й и 11-й дивизий, что увеличивало русские силы до 85-90 тыс. солдат.

Это могло привести к паритету армий Меньшикова и Канробера с Рагланом, или даже некоторому превосходству русских войск. К тому же союзники могли оказаться между двух огней - гарнизоном Севастополя и серьёзно укрепившейся армией Меншикова. Союзная армия, осаждавшая Севастополь, значительно растянула свои порядки. Особенно удобно русским войскам было действовать от Чоргуна по направлению к Балаклаве, где располагались турецкие и британские войска. Выгоды такого удара побудили русскому командующего Александра Меншикова предпринять наступление на Балаклаву, не дожидаясь прибытия новых дивизий.

Вражеский лагерь. Силы союзников

Если «столицей» французской армии в Крыму стал городок Камыш, построенный на берегу Камышовой бухты, то основная база англичан была в Балаклаве. Небольшое, преимущественно населённое греками, поселение во время войны превратилось в шумный европейский город. Из Англии доставляли орудия, боеприпасы, инструменты и даже древесину (французам дрова также поставляли из Варны). В городе появились огромные склады-магазины, была построена набережная, к порту построили даже железную дорогу. Для снабжения войск были пробиты артезианские колодцы, оборудовали водопровод. В бухте постоянно стояли боевые корабли и транспортные суда. Аристократы не забывали о маленьких радостях - в бухте было несколько яхт, где офицеры могли отдохнуть и выпить вина. В их числе была и яхта «Драйяд» лорда Джеймса Кардигана — командира легкой кавалерии.


Балаклаву защищала двойная линия укреплений. Внутренняя линия обороны (ближняя к городу) состояла из нескольких артиллерийских батарей. Они были соединены между собой сплошной траншеей. Правый фланг линии упирался в неприступную гору Спилию, а сама линия простиралась до дороги, которая вела из Балаклавы чрез Трактирный мост к Симферополю. Внешняя линия обороны шла по высотам, которые отделяли Балаклавскую долину от долины Черной речки. Здесь было оборудовано шесть редутов (по другим данным пять редутов). Правофланговый редут № 1 располагался на высоте, на расстоянии около двух верст к северо-западу от селения Комары. Остальные редуты были расположены левее первого, вдоль высот, часть вдоль Воронцовской дороги, частью — впереди деревни Кадикиой (Кадыкиой). На вооружении редута № 1 было три крепостных орудия, № 2 - 2 орудия, № 3 и 4 - по 3 орудия, № 5 - 5 орудий. Эти укрепления были небольшими и не создавали взаимосвязанной обороны. На острие русского наступления оказались четыре редута № 1-4.

Гарнизон Балаклавы и двух линий укреплений составлял 4,5 тыс. отряд (около 1 тыс. турок и 3,5 тыс. англичан). Более 1 тыс. британских матросов занимали Балаклаву и ближнюю линию укреплений. 93-й шотландский пехотный полк (650 солдат) и инвалидная команда (100 человек) впереди селения Кадикиой, влево от Симферопольской дороги. Британская кавалерия располагалась левее Кадикиой. Кавалерией командовал генерал-майор граф Джордж Лукан. В составе британской кавалерии (1,5 тыс. сабель) были тяжелая бригада бригадного генерала Джеймса Скарлетта (Скерлетта) - 4-й и 5-й гвардейские полки, 1-й, 2-й и 6-й драгунские полки (всего 10 эскадронов, около 800 человек). Тяжёлая бригада располагалась ближе к селению Кадикиой. Далее стояла легкая бригада под началом генерал-майора лорда Джеймса Кардигана. В её состав входили: 4-й, 8-й, 11-й, 13-й гусарские и 17-й уланский полки (10 эскадронов, около 700 человек). Лёгкая кавалерия, считалась элитной часть армии, в ней служили отпрыски самых знатных семей Англии.

Передовые редуты занимали турецкие войска (более 1 тыс. человек). В каждом редуте было примерно по 200-250 человек турок и по нескольку человек английских артиллеристов. Английские командиры презрительно относились к туркам, собственно они также относились и к своим простым солдатам. В английской армии офицеры составляли особую касту, спесивую, надменную и лишенную воображения, плохо осваивающую новые приемы боя (поэтому французские офицеры не уважали англичан). Британцы использовали турецких солдат в качестве рабочей силы, носильщиков, а также выставляли на опасных участках. Британцы оценивали их боеспособность как весьма низкую, поэтому задачей османов было принять первый удар и держаться в редутах до прибытия помощи.

Однако британцы не учли тот факт, что и турецкое командование не собиралось отправлять в Крым наиболее боеспособные подразделения. Лучшие силы турецкой армии были сконцентрированы на дунайском направлении под началом Омера-паши. И если французы превратили османов во вьючных животных, то британцы ещё хотели, чтобы они хорошо защищали наиболее опасные направления, были пушечным мясом. Турков превратили в передовой заградотряд, который должен был грудью остановить русских и защитить английский лагерь и склады в Балаклаве. При этом турок кормили по остаточному принципу, били смертным боем за малейшую провинность (система изуверских наказаний в британской армии и на флоте была весьма развита), не общались с ними, и даже их офицеров презирали, не сажали за общий стол. Османы для британцев были людьми второго сорта. Они обращались с ними с помощью хлыстов и палок.



Фото Роджера Фентона. Британский военный корабль у пристани в Балаклавской бухте. 1855



Фото Роджера Фентона. Британский и турецкий военный лагерь в долине под Балаклавой.1855

Русские силы. План операции

Меншиков не верил в возможность спасения Севастополя, но под давлением верховного командования решил провести демонстрацию, попытавшись нарушить вражеские коммуникации у Балаклавы. Петербург внимательно следил за ситуацией в Крыму. Государь Николай не допускал и мысли о сдаче Севастополя, ободрял Меншикова в своих письмах, поручал ему поддерживать боевой дух в войсках.

В начале октября русские войска начали концентрироваться на чоргунском направлении. На рассвете 2 (14) октября отряд подполковника Раковича (3 батальона, две сотни казаков 4 орудия) занял селение Чоргун. На следующий день отряд Раковича установил связь со Сводным уланским полком под началом полковника Еропкина, который был направлен для наблюдения за противником в Байдарскую долину. Затем к Чоргуну прибыла 1-я бригада 12-й пехотной дивизии с 1-м Уральским казачьим полком под началом генерал-майора Семякина 6-7 (18-19) была проведена разведка вражеских позиций.

11 (23) октября в Чоргуне был сформирован 16-тыс. отряд под командованием заместителя главнокомандующего русскими войсками в Крыму, генерал-лейтенанта Павла Липранди. В составе Чоргунского отряда находилось: 17 батальонов, 20 эскадронов, 10 сотен и 64 орудия.

Англичан решили атаковать на рассвете 13 (25) октября 1853 г. Русские войска должны были атаковать противника в трёх колоннах. На левом фланге наступала колонна под началом генерал-майора Гриббе - три усиленных батальона, 6 эскадронов, одна сотня и 10 орудий. Левое крыло должно было пройти по ущелью, которое вело в Байдарскую долину, а потом свернуть на дорогу в Комары и занять это селение. Средней колонной руководил генерал-майор Семякин. Она состояла из двух отдельных групп. Левая группа под началом самого Семякина состояла из 5 батальонов с 10 орудиями. Правая группа под началом генерал-майора Левуцкого, она состояла из 3 батальонов с 8 орудиями. В целом средняя колонна наступала в общем направлении на Кадикиой. На правом фланге наступала колонна под командованием полковника Скюдери. В её составе было 4 батальона, 4 сотни и 8 орудий. Правый фланг должен был наступать в направлении третьего редута.

Кавалерия под командованием генерал-лейтенанта Рыжова - 14 эскадронов и 6 сотен, 2 конных батареи, должна была форсировать Чёрную речку, выстроиться в колонах и ждать команды Липранди. В резерве остался один батальон и одна батарея. Кроме того, помощь отряду Липранди мог оказать 5-тыс. отряд под командованием генерал-майора Жабокритского. В его составе было около 8 батальонов, 2 эскадрона, 2 сотни и 14 орудий. Отряд Жабокритского был направлен для содействия Липранди и прикрытия его со стороны обращенной к французской армии, где стояли войска генерала Пьера Боске. Отряд Жабокритского был направлен правее Воронцовской дороги, на Федюхины высоты.


Генерал-лейтенант Павел Петрович Липранди. Командующий русским отрядом в Балаклавском сражении

Начало сражения

Сражение началось ранним утром. Ещё ночью русские колонны начали движение. Британцы заметили движение русских войск и выдвинули всю кавалерию к редуту № 4. Однако не атаковали русские войска, а только ограничились демонстрацией.

Турки, сидевшие в своих редутах, не ожидали удара и не смогли оказать серьёзного сопротивления. В шесть часов отряд Левуцкого вышел к Кадикиойским высотам и открыл артиллерийский огонь по редутам № 2 и 3. Одновременно генерал Гриббе, вытеснив вражеские посты из селения Комары, открыл артиллерийский огонь по редуту № 1. Под прикрытием артиллерийского огня и штуцерников генерал Семякин бросил в атаку Азовский полк. Ротные колонны первой линии по приказу командира полка Криденера бросились в штыковую атаку и, несмотря на упорное сопротивление турков, взяли редут № 1. Большая часть гарнизона редута была перебита, остальные в панике бежали. Было захвачено три орудия.

В это время егеря Одесского и Украинского полков атаковали редуты № 2, 3 и 4. Османы, дрогнули и бежали, бросив орудия, боеприпасы, шанцевый инструмент, всё имущество, бывшее в редутах. Русская кавалерия преследовала противника и часть турков была перебита во время бегства, а оставшиеся уносили ноги в полном ужасе. Редут № 4 находился на значительном удалении от русских позиций, поэтому бывшие там орудия были заклёпаны, лафеты испорчены, сами орудия сброшены с горы, а укрепления срыты.

Надо сказать, что неприятности для турок этим не закончились. Когда они добежали до города, британцы их буквально приняли на штыки. Османам не дали войти в город и стали избивать, обвиняя в трусости. Часть османов была перебита или избита британцами, другую часть включили в состав 93-го шотландского пехотного полка.

Стрельба на Балаклавских высотах встревожила союзное командование. Французский генерал Пьер Боске, который ранее отметился в боях в Алжире и в сражении на Альме, немедленно направил в Балаклавскую долину бригаду Винуа из состава 1-й дивизии, а за нею бригаду африканских конных егерей под началом генерала д"Алонвиля, которые отличились в борьбе с алжирскими племенами. Со своей стороны, британский командующий лорд Раглан послал за 1-й и 4-й дивизиями. В это время, пока подкрепления шли, 93-й шотландский полк занял оборону впереди селения Кадикиой. На левом фланге была сотня инвалидов, на правом - несколько сотен уцелевших османов. Британская кавалерия занимала позиции левее, за редутом № 4.

После занятия редутов, около десяти часов утра, генерал Липранди приказал Рыжову, с гусарскою бригадою и Уральским полком при 16 орудиях, спуститься в долину, и атаковать английский артиллерийский парк у селения Кадикиой. Судя по всему, во время рекогносцировки за вражеский артиллерийский парк приняли часть полевого палаточного лагеря английской лёгкой кавалерийской бригады. Выйдя к объекту атаки, русская кавалерия обнаружила вместо кавалерийского парка подразделения тяжёлой кавалерийской бригады Джеймса Скарлетта. Эта встреча, как отмечают современники этого боя и исследователи, была неожиданностью для русских и британцев. Так как пересечённый характер местности скрывал движение кавалерии. В ходе короткого, но ожесточённого боя, англичане отступили. После войны генерал-лейтенант Рыжов и участник этого кавалерийского боя офицер Ингерманландского гусарского полка штабс-ротмистр Арбузов, отмечали уникальность этого кавалерийского столкновения: редко такие массы конницы с равным ожесточением рубились на полях сражений.

Однако генерал Рыжов, посчитав, что его задача выполнена, не стал развивать успех, и отвёл свои силы на исходные позиции. Английские драгуны попытались было преследовать русскую кавалерию, но были встречены дружными залпами русских стрелков и отступили. Итоги этого кавалерийского боя остались неопределёнными, поэтому победу каждая из сторон приписала себе.


В это же время, пока гусарская бригада генерал-лейтенанта Рыжова рубилась с британскими драгунами, 1-й Уральский казачий полк подполковника Хорошхина (около 600 всадников) атаковал 93-й шотландский пехотный полк Колина Кэмпбелла (650 солдат, плюс 100 инвалидов и несколько сотен османов на флангах).

93-й шотландский полк выстроился в линию впереди селения Кадикиой. Солдат было мало, при этом необходимо было занять широкий фронт, поэтому командир 93-го шотландского пехотного полка баронет Колин Кэмпбелл отдал приказ солдатам построиться в шеренгу по два, вместо предусмотренной уставами в таких случаях шеренги по четыре. Считается, что Кэмпбелл сказал своим солдатам: «Парни, приказа отступать не будет. Вы должны умереть там, где стоите». Его адъютант Джон Скотт ответил за всех: «Есть, сэр Колин. Если понадобится, мы это сделаем». Солдаты были в красных мундирах, и корреспондент «Таймс» Уильям Рассел описал потом шотландцев в этот момент как «тонкую красную полоску, ощетинившуюся сталью». Выражение «тонкая красная линия» или «красная линия» вошло в историю.

Шотландские стрелки отразили атаку казаков. 93-й полк дал три залпа, с 800, 500 и 350 ярдов, и казачий полк отошёл. Надо сказать, что воспоминания участников сражения с русской стороны — генерал-лейтенанта И. Рыжова, штабс-ротмистра Е. Арбузова, а также исследования ряда российских историков, — ставят под сомнение британскую версию событий. Британцы уже тогда успешно вели информационную войну, и даже неудачи, провалы командования использовали в пропагандистских целях. В частности, есть данные, что шотландский полк атаковали не казаки, а 4 эскадрона гусар Саксен-Веймарского (Ингерманландского) полка. Их атака была отражена штуцерным огнем и картечью.



«Тонкая красная линия». Картина Роберта Гибба

Атака лёгкой кавалерийской бригады

Продолжались и кавалерийские схватки. Британская тяжелая бригада атаковала на Кадикиойских высотах нашу кавалерию, которая стояла неподвижно. Генерал Рыжов, теснимый драгунской бригадой, отступил. При этом Рыжов с умыслом прошёл между двумя отбитыми утром у турок редутами (вторым и третьим), завлекая англичан в опаснейшее положение. Неожиданно ударили справа и слева в колонну Скарлетта русские пушки. Английские драгуны, потеряв убитыми и ранеными несколько десятков человек, быстро отступили.

Французский и британский командующие Канробер и Раглан наблюдали за боем. Британский лорд увидел, что русские начали стаскивать пушки с взятых ими утром редутов. Раглан сказал Канроберу, что жаль отдавать русским орудия. Для Раглана это был позор — отдать английские орудия врагу. Канробер же мыслил более здраво и сказал: «Зачем идти самим на русских? Предоставим им идти на нас: мы на превосходной позиции, не будем отсюда трогаться!» Однако Раглан поступил по-своему. Канробер не имел авторитета Сент-Арно и Раглан его не послушал. 1-я и 4-я британские дивизии ещё не подошли, поэтому лорд приказал командиру британской кавалерией графу Лукану выдвинуть кавалерию вперёд и воспользоваться случаем для взятия высот. Кавалерию должна была поддержать пехота, которая получила указание наступать двумя колоннами.

Русские войска были расположены углубленной «подковой». Один её конец ее располагался у Кадикиоя около взятых утром редутов, второй — у подножия Федюхиных гор. Лукан понимая, что такая атака таит большую угрозу, вместо выполнения приказа ограничился демонстрацией. Командующий кавалерией приказал сесть верхом всей своей коннице, перевел легкую бригаду влево на некоторое расстояние, а драгун оставил на месте, в ожидании пехоты. Граф Лукан решил, что следует подождать подхода и наступления пехоты, а затем поддержать её кавалерией. Позднее Раглан и Лукан попытаются свалить вину за поражение друг на друга. Так, Лукана обвинили в том, что он якобы упустил удобный момент для атаки.

Чтобы побудить своего командира кавалерии к более активным действиям, Раглан прислал ему более определённый приказ. Лорд Раглан позвал начальника штаба английской армии генерала Эйри и дал указание, чтобы конница «выдвинулась к линии фронта, преследуя противника, и попыталась воспрепятствовать неприятелю увезти прочь орудия». Адъютант начальника штаба, капитан Нолэн передал приказ Лукану.

Лукан передал приказ командиру лёгкой бригады лорду Кардигану перейти в наступление. Бригада должна была нанести удар по долине между Федюхиными высотами и захваченными утром редутами. Джеймс Кардиган пытался возражать, говоря, что «Русские имели батарею в долине, против фронта английской кавалерии, а другие батареи и стрелков на обоих флангах». Лукан сказал: «Знаю, но нам ничего не остается, как исполнить волю главнокомандующего». Кардиган скомандовал: «В атаку!» В первой линии наступал 13-й легкий драгунский и 17-й уланский полки во второй — 11-й гусарский, в третьей — 4-й легкий драгунский и 8-й гусарский. Тяжёлая бригада, при которой остался Лукан, должна была поддерживать атаку бригады Кардигана.

Порядок в полках был блестящий, а сам командир бригады Кардиган ехал впереди. По вражеской кавалерии открыла огонь русская артиллерия. Сначала стреляли ядрами и гранатами, затем перешли на картечь. Затем к обстрелу подключились и стрелки-штуцерники, рассыпанные на склонах высот. Одним из первых был убит капитан Нолэн, ехавший в передней линии 17-го уланского полка. Около него разорвалась граната, выпущенная с Федюхиных высот. Осколок гранаты пробил грудь храброго англичанина. Когда русские ядра стали доставать тяжёлую бригаду, командующий кавалерией Лукан был ранен в ногу, его адъютант и племянник капитан Чартерис погиб. По приказу Лукана тяжёлая бригада Скарлетта остановилась, а затем в полном порядке вернулась на прежние позиции. В результате легкая бригада была лишена поддержки драгун.

Отборная английская кавалерия понесла некоторые потери от ружейно-артиллерийского огня. Но он не остановил конницу, а только разозлил англичан, которые мечтали добраться до русских орудий и отомстить за павших товарищей.



Атака лёгкой бригады. Английский художник Ричард Кейтон Вудвил

Как только было обнаружено движение вражеской кавалерии, Одесский егерский полк отошёл к редуту № 2 и построился в каре. Поэтому британская кавалерия атаковала донскую батарею, которая располагалась поперек долины. Русская батарея дала свой последний залп — картечью в упор. Но разъярённые англичане не остановились. Генерал Кардиган один из первых ворвался на батарею. Батарею прикрывали шесть сотен 1-го Уральского казачьего полка под началом подполковника Хорошхина. Они стояли всего в нескольких десятках шагов. Однако Уральский полк в этот день показал себя не лучшим образом. Казаки переоценили силы противника, внезапно запаниковали и побежали. Только часть казаков пришла на помощь товарищам. Короткий, но яростный бой завершился в пользу англичан. Англичане захватили два орудия, ещё два орудия русские артиллеристы спасли. От полного уничтожения донскую батарею спасла контратака 53-го Донского казачьего полка.


После этого британская бригада продолжила наступление. Далее стояли гусары Рыжова, русская кавалерия была готова к бою, но получила указание отступать, чтобы заманить англичан под перекрестный огонь наших батарей. Англичане стали преследовать русскую конницу в сторону Чоргунского моста. Пока английская конница, увлеченная первоначальным успехом, продолжала преследование русских гусар, русское командование готовилось захлопнуть ловушку. Генерал Липранди приказал полковнику Еропкину, командиру Сводного уланского полка (шесть эскадронов улан стояли у редутов № 2 и 3), ударить по врагу.

Когда английская конница возвращалась, русские уланы ударили во фланг врагу. Сам полковник Еропкин, окруженный тремя английскими всадниками, убил одного и свалил с коня другого. Одновременно по британцам открыла сильный огонь пехота и артиллерия (от её «дружественного огня» пострадала и русская кавалерия, которую по ошибке приняли за англичан). Офицерский состав английской бригады в несколько минут был наполовину перебит и изранен. Лёгкая бригада была разгромлена. Русские уланы преследовали остатки бригады противника до редута № 4. Поле битвы было усеяно трупами и ранеными. Этот бой продолжался всего около 20 минут, и за это время погибло и попало в плен 365 человек. Англичане потеряли и почти 500 своих лошадей. Поэтому остатки бригады отступали в значительно мере пешком.

Возможно, английскую бригаду уничтожили бы полностью, если на выручку не пришли африканские конные егеря генерала д"Алонвиля. Французские егеря атаковали двумя эшелонами: первый эшелон под командованием дивизионера Абделаля атаковал стоящую на Федюхиных высотах артиллерию отряда Жабокритского, а второй, под началом д" Алонвиля ударил по пехоте, прикрывавшей орудия. Кроме того, против отряда Жабокритского были направлены 4-я британская дивизия под началом генерала Джорджа Каткарта и бригада Эспинасса. 1-я британская дивизия Георга, герцога Кембриджского была направлена на редуты, против войск Липранди.

Первые два эскадрона д"Алонвиля прорвали стрелковую цепь, прикрывавшую артиллерию Жабокритского, и стали рубить артиллерийскую прислугу. Два других эскадрона ринулись на два батальона прикрытия. Но генерал Жабокритский успел построить солдат Владимирского полка, и они встретили врага дружными залпами. Французские егеря, поражаемые меткими выстрелами пластунов (2-й линейный (пластунский) батальон Черноморского казачьего войска) и стрелков, отошли к Сапун-горе. Таким образом, французская атака хоть и не достигла поставленной цели, но ослабила огонь отряда Жабокритского, направленный против британской лёгкой бригады. План же наступления союзной пехоты, был отменён с общего согласия Раглана и Канробера.

Дальнейшее сражение ограничилось перестрелкой частей дивизии Каткарта, которая вышла к редуту № 4 со стрелками Одесского полка. Бой прекратился в 16 часов. Союзное командование решилось ограничиться обороной внутреннего кольца укреплений и не идти на штурм внешних редутов. Подошедшие подкрепления были сосредоточены у Балаклавы. Генерал Липранди также довольствовался первым успехом и не стал развивать наступление. Русская пехота занимала линию редутов. Один батальон был в резерве у Чёрной речки. Отряд Жабокритского занимал Федюхины высоты. Конница располагалась за правым флагом отряда Липранди.

Таким образом, русские войска утвердились на левом берегу Черной речки. Они занимали позиции всего в двух с небольшим километрах от Балаклавы. Липранди ждал подкреплений и артиллерию, чтобы атаковать врага и взять город.



Поль Филиппото. Атака бригады во главе с генералом Аллонвиллем

Итоги сражения

Русские войска потеряли около 600 человек. Союзники сообщили о потере 600 человек. Однако эти цифры явно занижены. Турки только при взятии редутов потеряли 170 человек, ранено было около 300 человек. Надо отметить, что турецкий экспедиционный корпус, который и ранее не блистал, в ходе Балаклавской битвы был полностью деморализован и как самостоятельная боевая единица больше ничего из себя не представлял.

Безрассудная атака легкой кавалерийской бригады Кардигана стоила англичанам одними убитыми около трехсот человек, в плен попало около 60 человек. Всего английские войска потеряли в этот день только убитыми около 550 человек. Французские потери были небольшими — около 50 человек. Всего союзники потеряли около 1-1,5 тыс. человек. Русскими трофеями стало одно знамя, захваченное при взятии редута № 1, 11 орудий, десятки патронных ящиков, всё турецкое имущество и шанцевый инструмент.

Сражение принесло русской армии пользу и с тактической стороны. Англо-турецкие силы понесли чувствительный урон и были вынуждены ограничиться свой круг действий, сосредоточившись на обороне Балаклавы. Сражение укрепило боевой дух русской армии. Русская армия убедилась в том, что может противостоять сильному врагу и почувствовала вкус победы. В Севастополе и в армии Меншикова много говорили о сотнях погибших английских кавалеристах и о взятых трофеях. Пересказывались многочисленные случаи, которые показывали высочайшую храбрость, с которой в этот день билась русская армия. Так, ординарец генерала Жабокритского, казак и урядник Донского полка втроем опрокинули вражеских всадников, которые окружили генерала и спасли его.

Раненные солдаты массово отказывались уходить со своих позиций. Рядовой Днепровского пехотного полка Клим Ефимов участвовал во взятии селения Комары и был ранен осколком гранаты в лицо. Но после перевязки попросил врача отпустить его в роту, где пробыл до конца сражения. Рядовому 5-й егерской роты Дмитрию Комиссарову в бою оторвало два пальца на руке, но он не хотел оставлять позицию. Однако льющаяся кровь мочила патроны и мешала заряжать штуцер. Как отмечал Липранди в рапорте Меншикову, Дмитрий попросил офицера «пострелять пока из моего штуцера» и отправился на перевязку. Через несколько минут вернулся с перевязки и продолжал вести огонь до конца боя. Рядовой 4-й карабинерной роты Цветковский был тяжело ранен в ногу и лежал, когда разбитая английская кавалерия бросилась назад. Цветковский, увидев скачущего на великолепном коне англичанина и сказал: «Ах, батюшки, не дайте ему выскочить! Он славно напирал, пусть же хоть на отъезде попробует русского свинца!» Метким выстрелом рядовой свалил врага, а только затем разрешил отнести его на перевязку.

Таких случаев была масса. Солдаты и офицеры как во всех войнах и во все времена проявляли лучшие качества русского человека. Генерал Липранди отмечал, что всё войско горело нетерпением сразиться с врагом. «Все сражение можно назвать одним геройским подвигом, и вообще весьма трудно отдать кому-либо особое преимущество перед другими. Соревнование было общее как между каждым родом войск, так и между всеми чинами вообще», — писал генерал.

Союзное командование стало сомневаться в успехе осады Севастополя. Союзникам пришлось окончательно отказаться от планов немедленного штурма Севастополя и перейти к позиционной осаде. У англичан возникло ощущение поражения, причем болезненного, усугубленного осознанием бессмысленно загубленных жизней, потерь, вызванных бездарностью и военным невежеством генералов. Раздражение и недоумение вызывали не сотни погибших людей, на войне это было обычным делом, а легкомысленность командования, которая привела к поражению.

Обе стороны отметили храбрость английской лёгкой кавалерии. Однако справедливо отмечали неразумность и обречённость атаки конницы Кардигана. Французский генерал Пьер Боске подвел итог этому эпизоду сражения: «Это славно, но так нельзя воевать». Лорд Раглан свалил всю вину на подчиненных. Якобы они не поняли его правильных указаний. Лорду Кардигану он сказал, выражая своё недовольство: «как могли вы атаковать батарею с фронта, противно всем военным правилам?» А графу Лукану сказал: «Вы погубили легкую бригаду». Командование и пресса приняли сторону Раглана, чтобы не подрывать престиж армии. Общественное мнение в Англии обрушило на двух генералов вал критики. В результате генерал Лукан был вынужден просить об учреждении комиссии для расследования его действий в битве при Балаклаве.

При этом не стоит забывать и об ошибках русского командования. При более умелых действиях это сравнительно небольшое сражение могло привести к более решительным результатам. Александр Меншиков, не веря в успех дела под Севастополем, не привлёк к удару более серьёзные силы, что могло поставить англо-турецкие силы в Балаклаве на грань гибели. Их могли уничтожить до подхода подкреплений. Подождав подхода 10-й и 11-й пехотных дивизий, русский командующий мог устроить не атаку одного отряда, которому не ставили решительных целей, а дать врагу решительное сражение, создав на балаклавском направлении решительный перевес в силах. Англичане, как показала Балаклавская битва, не были готовы к нападению русских войск и не успели укрепить позиции у Балаклавы. Разгром британского лагеря поставил бы английскую армию в очень тяжёлое положение. Теперь же союзное командование определило свой слабый пункт и предприняло меры для его укрепления.

Весь мир благодаря этому сражению получил несколько великих легенд и расхожих крылатых выражений. Тонкая красная линия, атака лёгкой кавалерийской бригады и Балаклава вошли в историю.


Памятник Балаклавской битве к 50-летию Севастопольской обороны на высоте Араб-табиа (редут № 3)

Во время Севастопольской обороны в Балаклаве располагалась база британского экспедиционного корпуса Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия. Версия 2006. Энциклопедическая статья «Балаклавский бой».. Кавалерийская дивизия британской «Восточной армии» расположилась лагерем в Балаклавской долине с целью охраны основной коммуникации, соединявшей осадные силы англичан с их главной базой в Балаклаве. В состав дивизии входили две бригады (Тяжёлая и Лёгкая), каждая из которых имела по 5 двухэскадронных полков кавалерии (всего около 1500 всадников). Кроме того, ей были приданы две конно-артиллерийские батареи (12 орудий). Во главе дивизии находился генерал-лейтенант Джордж Чарльз Бингхэм, третий граф Лукан, а Тяжёлой и Лёгкой бригадами командовали бригадный генерал Джеймс Йорк Скарлетт и бригадный генерал-майор Джеймс Уильям Браденелл, седьмой граф Кардиган. Из них только лорд Лукан, прозванный своими солдатами «соглядатай» (“Lookon”), имел некоторый боевой опыт (в 1828 - 1829 он служил волонтером при русской армии И.И.Дибича и участвовал в операциях против турок). Командир Лёгкой бригады граф Кардиган был шурином лорда Лукана и, подобно своему родственнику, принадлежал к высшей британской знати.

Местность, на которой разыгралось сражение 25 октября 1854, пересечённая, холмистая. Наиболее удобным путём к Балаклаве была дорога, которая вела через Трактирный мост по двум ущельям в долину Чёрной речки, образованную с севера восточными склонами Федюхиных гор, а с юга сплошной грядой холмов (Кадык-койских высот), тянувшейся по направлению к Сапун-горе. Там, за гребнем Сапун-горы, на херсонесском плато, находились крупные силы союзников (французский обсервационный корпус генерала А.Ч.Боске и две английские пехотные дивизии). По Кадык-койским высотам проходила шоссейная дорога (Воронцовская), соединявшая Керчь с Севастополем. Спускаясь с высот, она шла затем сквозь гребень Сапун-горы через так называемый Балаклавский проход (ущелье). Южнее Кадык-койских высот простиралась другая долина, ограниченная непосредственно перед Балаклавой так называемыми Балаклавскими высотами, впереди которых, на дороге, ведущей из Балаклавы в Симферополь, находилось селение Кадык-кой.

В начале октября 1854 Крымская армия А.С.Меньшикова была значительно усилена резервами: была выделена часть войск для действий на коммуникациях противника Крымская война (1853 - 1856 гг.)//Родина, 1995, № 3 - 4 (Спец. выпуск), с. 53 - 57.. Итак, главнокомандующий русскими войсками в Крыму (А.С.Меньшиков) решил нанести союзникам удар в самом уязвимом для них месте - в районе Балаклавы. 23 октября у местечка Чоргун на Чёрной речке был собран так называемый Чоргунский отряд (более 16 тыс. человек при 64 орудиях) под командованием генерал-лейтенанта П.П.Липранди (1796 - 1864 гг.) Там же.. Ближайшей задачей этого отряда являлся захват турецких редутов на Кадык-койских высотах, а затем, по возможности, выход к Балаклаве, которая была прикрыта двойной линией укреплений в 3 - 4 км к северо-востоку от города, и обстрел артиллерией союзных судов, скопившихся в порту. Для поддержки войск П.П.Липранди был назначен особый отряд генерал-майора И.П.Жабокрицкого, насчитывавший около 5 тыс. человек при 14 орудиях. Ему предстояло выдвинуться правее Воронцовского шоссе на Федюхины высоты. В 5 часов утра 25 октября (ещё до рассвета) отряд П.П.Липранди перешёл речку Чёрную. В 7 часов 30 минут Азовский пехотный полк лихо, с громким криком «ура» штурмовал и захватил турецкий редут № 1, переколов штыками около 170 турок. Турки бежали, бросив три остальных редута на Воронцовой гряде в районе села Кадыкей, которые были заняты русскими без боя.

Овладев Кадык-койскими высотами, русские уже считали сражение оконченным. Однако английский главнокомандующий лорд Ф.Дж.Реглан, находившийся со своим штабом на Сапун-горе, был очень недоволен потерей английских крепостных пушек, захваченных русскими на турецких редутах. Это было тем более досадно, что при Альме англичанам удалось захватить всего два русских орудия, а тут они потеряли сразу девять. Оценив опасность создавшейся ситуации, он, повернувшись к своему генерал-квартирмейстру, бригадному генералу Ричарду Сэму Эри, продиктовал роковой приказ, предписывавший графу Лукану идти в атаку:

«Лорд Ф.Дж.Реглан желает, чтобы кавалерия быстро пошла в наступление на находящегося перед ней противника и не позволила ему увезти назад пушки. Батарея конной артиллерии может сопровождать. Французская кавалерия на вашем левом фланге. Немедленно. Р.С.Эри».

Отвезти этот приказ графу Лукану вызвался Льюис Эдуард Нолэн из 15-го гусарского полка, адъютант генерал-квартирмейстра. Содержание приказа показалось графу Лукану абсурдным. Доставивший записку капитан Л.Э.Нолэн нетерпеливо выкрикнул: «Приказ лорда Ф.Дж.Реглана требует, чтобы кавалерия атаковала немедленно!» - «Атаку, сэр? Какую атаку? Что за пушки, сэр?»-спросил генерал. Нисколько не смутившись, капитан показал рукой в глубину долины: «Вот, милорд, это ваш противник, вот это ваши пушки!» (С тех пор прошло уже много лет, но историки всё ещё спорят, было ли это инициативой Л.Э.Нолэн или он лишь выполнял устные инструкции главнокомандующего.)

Приказ, каким бы он ни был, следовало выполнять. Британское командование срочно начало перебрасывать из-под Севастополя резервы. Тем временем атаки русской кавалерии, пытавшейся развить успех, были отражены британской бригадой тяжёлой кавалерии и 93-м шотландским полком Там же.. Граф Лукан направился вместе со своим штабом к Лёгкой бригаде. Подъехав к графу Кардигану, он сообщил ему содержание злополучной записки и приказал наступать вниз по северной долине. «Конечно, сэр,- произнёс граф Кардиган в своей обычной манере,- но позвольте вам заметить, что русские имеют в долине впереди нас батарею, а также батареи и стрелков по обеим её сторонам». - «Я знаю это,- ответил ему граф Лукан,- но лорд Ф.Дж.Реглан так хочет. Мы должны не выбирать, а исполнять».

В это время Лёгкая бригада уже сидела в сёдлах. Ещё утром она насчитывала 661 человека, а до начала атаки к ней присоединились ещё 12 бойцов: среди них оказались и солдаты, бывшие под арестом, но сбежавшие к своим полкам при первом известии о сражении. Граф Кардиган сидел верхом на чистокровной гнедой лошади по кличке Рональд - призёре Эпсомских скачек. Было 11 часов 20 минут, когда он воскликнул: «Бригада идёт в наступление! Первый эскадрон 17-го уланского - направляющий». Порядок в полках был блестящий, а сам граф Кардиган ехал впереди, держась в седле прямо, «как в церкви» (по свидетельству участника атаки улана С.Э.Уайтмэна).

Лёгкая бригада, знаменитая своими чистокровными лошадьми и тем, что в её рядах служили сливки английской аристократии, наступала в трёх линиях, растянувшись по фронту на одну пятую ширины долины. Ей предстояло преодолеть более двух с половиной километров. Кавалеристы скоро перешли с шага на рысь, причём аллюр постепенно ускорялся. Между первой и второй линиями Лёгкой бригады образовалась дистанция в 400 метров, а между второй и третьей - около 200. Граф Лукан следовал уступом справа с Тяжёлой бригадой, также построенной в три линии.

Русские артиллеристы открыли по англичанам перекрёстный огонь с Федюхиных и Кадык-койских высот. Сначала пальба велась гранатами и ядрами, а затем, по мере приближения всадников, русская артиллерия перешла на картечь. В это время капитан Л.Э.Нолэн, ехавший в передней линии 17-го уланского полка, вдруг поскакал галопом вдоль фронта атакующей бригады, что-то крича и размахивая саблей. Недалеко от него разорвалась граната, выпущенная русской батареей с Федюхиных высот. Один из осколков пробил грудь англичанина… Это была первая жертва роковой кавалерийской атаки.

Бригада графа Кардигана продолжала наступать в прежнем направлении, и солдаты не без удовольствия подчинились команде «Сабли наголо!». Под градом снарядов английские всадники стали инстинктивно ускорять аллюр, переходя с рыси на галоп и тем самым, ломая строй. Русские ядра и гранаты начали достигать Тяжелой бригады. Сам граф Лукан был легко ранен в ногу, а его адъютант и племянник капитан Л.О.Чартерис - убит. По приказу графа Лукана бригада Дж.Й.Скарлетта остановилась, а затем в полном порядке отступила на свою исходную позицию.

Лёгкая бригада в это время стала объектом атаки русских стрелков, рассыпанных по склонам соседних высот и вооруженных штуцерами. Потери только ожесточали англичан, мечтавших поскорее добраться до русских орудий и отомстить за своих товарищей. Кони перешли на галоп, и остановить их было уже невозможно. В эти минуты смертельной скачки проявился дух соперничества между полками первой линии графа Кардигана. Капитан Артур Роберт Тремейн из 13-го лёгкого драгунского полка, под которым была убита лошадь, слышал, как кто-то слева от него кричал: «Не давайте этим ублюдкам из 17-го выйти вперёд!» В то же время уланы 17-го полка ревели: «Вперёд, Мёртвые головы, вперёд!» Сержанту этого полка Э.А.Тэлботу оторвало голову при взрыве гранаты, но его тело осталось в седле, и лошадь пронесла его ещё метров 30…

Тем временем первая линия графа Кардигана оказалась уже перед самой русской батареей из 12 конных орудий, расположенной поперёк долины. Четыре батальона Одесского егерского полка из колонны полковника О.Й.Скюдери, стоявшие у северных склонов Кадык-койских высот и на самих высотах, решили, что атака англичан нацелена на них. Поспешно свернувшись в каре, они встретили залпами всадников графа Кардигана, по мере того как те проезжали мимо, направляясь к русской батарее. Когда первая линия Лёгкой бригады оказалась прямо перед ними, русские конные орудия дали свой заключительный залп - картечью в упор, но остановить англичан уже не смогли. Всё окуталось дымом, и вторая линия Лёгкой бригады совсем потеряла из вида первую.

Лошадь графа Кардигана вынесла его к самым орудиям. Генерал в дыму проскакал между двух пушек и первым из англичан оказался на русской батарее. Вслед за ним туда ворвались уланы и драгуны 1-й линии. В 40 шагах позади батареи, в качестве прикрытия, стояли шесть сотен 1-го Уральского казачьего полка под командой подполковника П.Б.Хорошхина. Клубы дыма и пыли скрывали от казаков реальные силы атакующих, создавая преувеличенное впечатление об их численности. Большая часть уральцев внезапно запаниковала и обратилась в бегство. Лишь некоторые казаки, сохранившие стойкость, пришли на выручку артиллеристам. На батарее завязался короткий, но жестокий бой. Юный корнет 17-го уланского полка Арчибальд Рональд Кливленд сражался с одним из донских канониров, когда его лошадь была ранена в ногу тесаком, после чего он с трудом мог заставить её двигаться. Тут корнета атаковали три казака - он ранил первого из них, но получил от второго удар пикой сквозь лядунку, а от третьего - укол в ребро.

Русские артиллеристы пытались спасти свои орудия и зарядные ящики. Две пушки были, однако, захвачены группой лёгких драгун 13-го полка во главе со старшими сержантами В.Г.Линкольном и Э.Э.Смитом. Русским канонирам удалось увезти только два орудия 12-й конной батареи и несколько зарядных ящиков. Кавалерия генерал-лейтенанта Н.И.Рыжова, стоявшая позади захваченной англичанами батареи, не ожидала столь стремительного удара неприятеля. Уральский казачий полк, находившийся в первой линии, в своём бегстве расстроил стоявший в 40 шагах позади него Гусарский Его Императорского Высочества князя Николая Владимировича Максимилиановича полк (бывший Киевский), а тот опрокинул стоявшие за ним эскадроны гусар его высочества герцога Саксен-Веймарского, бывшего Ингерманландского (при этом киевские гусары почему-то кричали «ура!»). В полном беспорядке вся русская гусарская бригада понеслась к восточному краю долины - к акведуку и Чёрной речке, где находился перевязочный пункт Чоргунского отряда.

Бегство русской конницы, в которой насчитывалось не менее 1900 всадников, было тем более постыдным, что в этот момент им противостояли ничтожные силы англичан. По свидетельству британских участников боя, только 50 кавалеристов первой линии графа Кардигана сумели прорваться сквозь русскую батарею. Капитан Н.Д.Моррис во главе 20 улан своего полка оказался за её левым флангом, где столкнулся с большой массой русских гусар, уже готовившихся вынуть свои сабли. По-видимому, это была часть Киевского полка. Без всяких колебаний эта горсть англичан, сидевших на усталых от скачки конях, бросилась на русских гусар, которые сначала подались вперёд, но затем остановились, ошеломлённые столь дерзким натиском. Уланы Н.Д.Морриса врезались в ряды русских всадников - и те рассыпались, «как стадо овец». Кучка британцев ринулась за ними, но вскоре сама была атакована казаками (вероятно, это были донцы, три сотни которых находились в северной долине). Английским уланам пришлось отступать, отчаянно отбиваясь пиками и саблями от преследовавших их казаков. Окружённый казаками Н.Д.Моррис получил три удара шашкой по голове и потерял сознание… Очнувшись, он обнаружил, что находится в плену. Впрочем, при первой же возможности Н.Д.Моррис бежал, поймав одну из лошадей, оставшихся без седока. По его совету так же поступил и пленённый ординарец графа Кардигана корнет Ф.Т.Вумбвелл.

Пока части первой линии ожидали помощи, вторая линия Лёгкой бригады под командой полковника лорда В.Ж.Пэйджета уже достигла русской батареи. «Ну, милорд,- сказал ординарец лорда В.Ж.Пэйджета сержант К.Л.Парке своему полковнику, скакавшему рядом с ним с сигарой в зубах,- самое время вам вынуть саблю!» 4-й лёгкий драгунский полк королевы проскочил прямо сквозь интервалы между орудиями, при этом один из офицеров издал странный клич «Теллихоу!», которым английские охотники науськивали собак во время травли лисицы. С прибытием драгун В.Ж.Пэйджета сопротивление защитников батареи было быстро подавлено. Здесь особенно отличился командир 1-го эскадрона 4-го лёгкого драгунского полка бревет-майор Александр Феликс Лоу - великан весом около 100 кг, чьи пышные светлые усы со свисающими концами делали его похожим на древнего германца или викинга. Вооружённый огромной саблей, сделанной по специальному заказу, он врубился в самую гущу свалки и собственноручно сразил 11 русских воинов. В этой же схватке получил смертельное ранение заместитель лорда В.Ж.Пэйджета майор О.М.Хэлкетт.

Одновременно перед русской батареей оказался 11-й гусарский полк подполковника Д.У.Дугласа. Гусары, не мешкая, бросились в атаку на русскую кавалерию влево от группы улан и драгун, собранных начальником штаба Лёгкой бригады бревет-подполковником Ч.Ш.Мэйоу. В ходе завязавшейся короткой схватки рядовой 11-го полка Л.Р.Йоветт зарубил саблей русского гусара, целившегося из карабина в голову английского офицера. Спасённым оказался лейтенант Роджер Христиан Палмер, который незадолго до сражения посадил своего будущего спасителя под арест, обнаружив его спящим на посту.

11-й гусарский гнал по долине опрокинутого им неприятеля, но внезапно увидел перед собой превосходящие силы русской кавалерии. Сочтя, что противник слишком силён, подполковник Д.У.Дуглас приказал своему полку, насчитывавшему тогда не более 70 всадников, остановиться, а затем и отступить. Когда английские гусары начали поворачивать назад, русская конница двинулась на них медленной рысью. Британцы отходили спокойно, сохраняя порядок, а когда русские гусары и казаки приблизились к ним на несколько сот метров, подполковник Д.У.Дуглас прекратил отступление и мгновенно, как на учении, развернул свой полк фронтом к противнику. Атака застала русских врасплох. Несмотря на подавляющее численное превосходство, они повернули назад. Основная масса гусар и казаков генерала Н.И.Рыжова столпилась у акведука - здесь русские командиры привели в порядок свои расстроенные эскадроны. Обе стороны начали перестрелку из карабинов и пистолетов, а казаки попытались зайти к англичанам в тыл (в стычках было убито несколько британских кавалеристов).

Несмотря на неустойчивое положение своего полка, Д.У.Дуглас надеялся отбросить всю русскую конницу за Чёрную речку. Оглядываясь в поисках подмоги, он увидел позади себя какую-то уланскую часть, ехавшую по долине, ведущей к Трактирному мосту. «Сбор, люди!- крикнул Д.У.Дуглас.- Сбор, люди 17-го уланского!» Однако лейтенант Р.Х.Палмер, чьи глаза были острее, заметил, что флюгера пик и головные уборы улан отличались от английских. «Это не 17-й уланский,- сказал он Д.У.Дугласу,- это противник».

Когда гусары Д.У.Дугласа ещё гнали русскую кавалерию к акведуку, на захваченной англичанами батарее раздался крик: «4-й лёгкий драгунский - на помощь 11-му!» Когда драгуны поравнялись с гусарами, оказалось, что русские угрожают им с тыла. Повернувшись, полковник В.Ж.Пэйджет увидел тех же самых улан, которых ранее заметил Д.У.Дуглас. Оба полка имели тогда не более 100 всадников, сидевших на изнурённых лошадях, многие были ранены. В ситуации, когда противник угрожал англичанам и с фронта, и с тыла, единственно правильным решением оставался прорыв назад, на исходную позицию. Узнав о том, что никто из его кавалеристов не видел графа Кардигана, В.Ж.Пэйджет принял на себя инициативу. По его команде полки двинулись назад по долине.

Русская кавалерия, угрожавшая с тыла остаткам бригады графа Кардигана, состояла из трёх эскадронов (1-го, 2-го, 6-го) 2-го Сводного маршевого уланского полка. Уланы, заехав левым плечом, пошли на больших рысях вдоль линии русской пехоты. Один из батальонов Одесского егерского полка, приняв их за неприятеля, ибо уланские эскадроны были на разномастных лошадях (1-й - на рыжих, 2-й - на вороных, 6-й - на серых), свернулся в каре и открыл по ним огонь. В ту эпоху каждый полк русской кавалерии (в отличие от английской и французской) имел лошадей определённой масти, но эти три эскадрона были из разных полков. От этой стрельбы, продолжавшейся до тех пор, пока сами егеря не заметили своей ошибки, были убиты три лошади и ранены два улана.

Дойдя до Симферопольского шоссе, уланские эскадроны остановились и начали разворачиваться, причём их фронт находился под прямым углом к отступающим английским кавалеристам. Участник боя под Балаклавой поручик Корибут-Кубитович так описывал отход британцев: «Никогда нельзя лучше оценить кавалерию, как при отступлении после удачной атаки, ввиду неприятеля. Нужно отдать справедливость англичанам: они представляли верх совершенства в этом отношении и шли на рысях в порядке, как на ученье». Уланы Свободного полка налетели на группу отступавших англичан, пытавшихся проскочить мимо, и завязали с ними рукопашную схватку. Английские гусары и лёгкие драгуны прорвались к своим линиям, сбившись в кучу и местами перемешавшись с русскими кавалеристами. При этом они яростно отбивались саблями от ударов уланских пик и, по свидетельству Корибут-Кубитовича, даже спешенные и раненые не хотели сдаваться в плен, сопротивляясь до конца. Русская пехота и артиллерия открыла огонь по сражавшимся, не разбирая, где свой, а где чужой. Большинству англичан всё же удалось пробить себе дорогу к спасению.

Русские эскадроны преследовали британцев вверх по долине до 4-го редута, причём к уланам тогда успел присоединиться подполковник А.А.Еропкин, бывший перед этим в свите П.П.Липранди. Когда А.А.Еропкин по приказанию начальника Чоргунского отряда спешил догнать своих улан, он был атакован офицером и двумя рядовыми английской кавалерии. Одного из нападавших храбрый подполковник застрелил из пистолета, другого ранил саблей его вестовой, унтер-офицер Бугского уланского полка Денис Муха, а третьего А.А.Еропкин, не успев вынуть саблю, оглушил двумя мощными ударами кулака в лицо и висок. Под командование А.А.Еропкина три эскадрона Сводного маршевого уланского полка быстро возвратились на свою прежнюю позицию около Симферопольского шоссе. Считая, что с англичанами уже покончено, они стояли развёрнутым строем и дожидались приказа слезать с лошадей. Вдруг вдали показалась группа всадников. Сначала русские кавалеристы не могли распознать её принадлежность, но вскоре стало видно, что это гусары в тёмных доломанах, на тёмных лошадях.

Колонной, столь неожиданно появившейся перед русскими уланами, был 8-й гусарский полк подполковника П.Дж.Шуэлла, составлявший третью линию Лёгкой бригады. При наступлении королевские ирландские гусары находились позади и немного правее 4-го лёгкого драгунского полка, но заметно отстали от него, ибо все время двигались рысью, не переходя на галоп. На русскую батарею 8-й полк прибыл уже по окончании боя. К тому моменту из-за потерь, понесённых от огня русской артиллерии и пехоты, он насчитывал всего 55 всадников. Вместе с кавалеристами Ч.Ш.Мэйоу, примкнувшими к левому флангу гусар, П.Дж.Шуэлл имел в строю 70 бойцов и полкового любимца терьера Джемми.

Увидев перед собой заслон из трёх эскадронов подполковника А.А.Еропкина, британский отряд, по сути состоявший из одного слабого эскадрона, не дрогнул. Произошла ошибка. Подполковник П.Дж.Шуэлл, будучи плохим фехтовальщиком, не вынимал саблю из ножен и держал поводья обеими руками. Опустив голову, он бросил своего коня прямо на русского дивизионного командира майора О.Т.Тинькова III, оттолкнул его лошадь в сторону и благополучно проскочил мимо. Понеся некоторые потери, британские кавалеристы П.Дж.Шуэлла всё-таки сумели прорваться (и терьер Джемми тоже!), однако им ещё предстояло пройти оставшуюся часть долины под перекрёстным огнём противника.

Теперь уже вся Лёгкая бригада, рассыпавшись на мелкие группы и одиночных всадников, отступала по долине на запад. Преследование было не слишком решительным, хотя генерал Н.И.Рыжов и назвал его «охотой на зайцев». Англичане отходили вверх по долине на уставших и израненных конях, практически шагом, осыпаемые пулями и картечью. Отступление их было ещё гибельнее, чем наступление. Выручила британцев атака 4-го полка французских зуавов, подавивших огонь русских батарей на одном из флангов Там же.. Трагическая атака английской кавалерии продолжалась в общей сложности 20 минут. Только на сборном пункте остатки славных английских полков вновь увидели своего бригадного командира, о котором они ничего не знали с той минуты, когда тот первым ворвался на русскую батарею.

С момента атаки первой линии граф Кардиган полностью утратил контроль над своими частями. Проскочив между русскими орудиями, он не смог разобрать в дыму, что происходит. Генерал-майор проскакал вперёд на 100 метров и неожиданно столкнулся с большой группой казаков. Конь Рональд едва не занёс его в ряды неприятеля. После некоторого замешательства казаки бросились на англичанина, чтобы взять его в плен. Завязалась короткая борьба, в которой граф Кардиган получил лёгкую рану пикой в бедро. Однако он сумел вырваться. Вернувшись к русской батарее, граф проскочил назад через линию орудий и в дыму не заметил местонахождения своей бригады, решив, что бригада отступила без его разрешения. Считая, что долг выполнен, граф в одиночестве поехал назад по долине. Добравшись до своих, он занял позицию перед фронтом возвратившегося из атаки 8-го гусарского полка, не замечая, как за его спиной ирландские гусары, считавшие, что генерал позорно бросил свою бригаду, делали в его адрес презрительные гримасы.

Когда уцелевшие бойцы Лёгкой бригады (всего 195 всадников) начали строиться, граф Кардиган появился перед ними, и обвинение в трусости было тут же ему намёком высказано. «Привет, лорд Кардиган,- приветствовал его кто-то из солдат,- были ли вы там?» - «Неужели нет»,- ответил генерал. «Послушайте, Дженинс,- обратился он к капитану 13-го лёгкого драгунского полка,- разве ты не видел меня у пушек?» Дженинс подтвердил, что находился далеко от графа Кардигана, когда тот ворвался на русскую батарею. Граф вновь повернулся к своей бригаде. «Люди,- сказал он,- это был сумасшедший трюк, но в нём нет моей вины». - «Не имеет значения, милорд,- ответил ему чей-то бодрый голос из рядов,- если надо, мы снова пойдём туда». Об этом сражении генерал А.Ч.Боске отозвался так: «Это великолепно, но это не война». В другом эпизоде этого боя горная бригада отразила атаку русской кавалерии Харботл Т. Битвы мировой истории. Словарь.: Пер. с англ. с изменениями и дополнениями - авторский коллектив, рук. Медведева Н., М., Внесшигма 1993. Rupert Hart - Davis London, 1917. с. 52..

Потери Лёгкой бригады в этой атаке составили 102 убитых (из них 9 офицеров), 129 раненых (из них 11 офицеров) и 58 пленённых (в том числе 2 офицера), причём последние были также почти все ранены. Позже ещё 16 человек умерли от ран (9 из них в русском плену). Англичане потеряли 362 лошади. Больше всех пострадали полки первой линии (в 13-м - выбыло 56 человек из 128, а в 17-м - 74 из 147). Потери британской гвардии были огромными - 247 человек и 497 лошадей Там же.. Общий урон русских войск в этот день составил 627 человек, 257 из них - в гусарской бригаде, наиболее сильно пострадавшей от английской кавалерии. Союзники потеряли более 850 человек, из которых половина приходилась на долю англичан.

Атака Лёгкой бригады стала последним аккордом сражения под Балаклавой. Войска обеих сторон остались на своих позициях, ограничиваясь артиллерийской канонадой, продолжавшейся до четырёх часов дня. Поле под Кадыкеем в британской прессе получило название «Долины смерти». В военной истории Европы слово «Балаклава» прочно ассоциируется с конной атакой британской Лёгкой бригады. Оно стало синонимом напрасной жертвы, безумно смелого, но заведомо обречённого на неудачу предприятия. Затмив (может быть, не вполне заслуженно) другие моменты Балаклавского сражения - единственного удачного дела русской полевой армии на Крымском театре Восточной войны, эта атака, проведённая по нелепому и ошибочному приказу, показала высокие боевые качества английской кавалерии.

В результате сражения русские захватили позиции на Воронцовой гряде, господствовавшей над дорогой Балаклава - Севастополь. В Балаклавском сражении русские войска захватили часть вражеских редутов, разгромили британскую кавалерийскую бригаду, заставили противника выделить дополнительные силы для охраны тыла и отказаться от намечавшегося штурма Севастополя. Если бы союзники знали, что Севастополь с севера защищен слабо, они могли бы сразу овладеть им. Но враги не надеялись на скорый успех после Балаклавского сражения и начали добывать Севастополь правильной осадой Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Издание 10-е. Пересмотренное и исправленное. Издал Ив. Блинов. Петроград. Сенатская типография. 1917. Петрозаводск АО «Фолизм» 1996. с. 149 - 150.. Однако достигнутый русскими в сражении при Балаклаве успех не был развит из-за незначительности сил у П.П.Липранди Харботл Т. Битвы мировой истории. Словарь.: Пер. с англ. с изменениями и дополнениями - авторский коллектив, рук. Медведева Н., М., Внесшигма 1993. Rupert Hart - Davis London, 1917. с. 52.. Задача отрезать войска противника от их базы не была доведена до конца Советская Историческая Энциклопедия. Гл. ред. Е.М.Жукова. т 2. М., «Советская энциклопедия» - 1962 (Энциклопедии. Словари. Справочники) Баал - Вашингтон. с. 71..

В это время продолжалась знаменитая осада Севастополя.

Годов между союзными силами Великобритании, Франции и Турции с одной стороны, и Россией - с другой.

История

Обложение Севастополя с южной стороны было закончено, и с 5 по 8 Октября союзниками было произведено первое бомбардирование, убедившее их в необходимости правильной осады. 1-я и 2-я дивизии с кавалерийской бригадой д"Аллонвиля, под началом Генерала Боскэ, составляли обсервационный корпус осады и стояли на южной части Сапун-горы, фронтом на юго-восток до Балаклавского прохода.

Для обеспечение базы англичан-Балаклава, у последней, был расположен английский отряд Генерала Калин-Кембеля (около 6 тыс. чел.), стоявший биваком западнее д. Кадыкиой.

База французов - Камышовая бухта была занята отрядом Подполковника Рейля (4 батальона). Таким образом, из расположения сторон видно, что Балаклава являлась весьма важным пунктом для англичан.

Главнокомандующий кн. Меншиков, ожидая подкреплений из России, решил подготовиться к предположенному уже переходу в наступление.

С этою целью он поручил только что прибывшему в Бахчисарай с своей 12-й пехотной дивизией Генерал-Лейтенанту Липранди осмотреть расположение противника и представить соображение относительно атаки неприетеля со стороны Балаклава. Соображение Генерала Липранди сводились: в виду растянутого расположение союзников, от Балаклава до Инкерманского моста, направить удар от Чоргуна и отрезать Балаклаву, для чего назначить 12-ю пехотную дивизию и ожидавшиеся к прибытию 10-ю и 11-ю пехотные дивизии, всего 65 батальонов, 70 эскадронов и сотен и 200 орудтй; затем, заняв неприятельское укрепление у Кадыкиой одной дивизией, с остальными атаковать Сапун-гору и неприятельский обсервационный корпус, а часть сил направить в тыл осадным линиям неприятеля.

План этот, основанный на свойствах пересеченной местности, затруднявшей союзникам связь и взаимную поддержку при действиях против нас на Сапун-горе, в случае удачи, приводил к разбитию противника по частям и постановке его в критическое положение, а при неудаче войска наши могли свободно отойти назад, т. к. заслон, оставленный против Кадыкиоя и Балаклавы, вполне обеспечивал это отступление. Соображение эти, хотя и были вполне одобрены кн. Меншиковым, в виду не прекращавшегося сильного бомбардирования Севастополя и уже чувствовавшегося недостатка в порохе у гарнизона, но главнокомандующий, с целью отвлечь внимание неприятеля от города, решил, не дожидаясь прибытие двух дивизий, наступать с одною 12-ю дивизиею и на первый раз ограничиться взятием редутов, построенных впереди Кадыкиоя. Для этой цели, главнокомандующий предоставлял 12-ю пехотной дививизии с ее артиллерией, 4-й стрелковый батальон, 2-ю бригаду 6-й кавалерийской дивизии, сводно-уланский полк и 7 сотен казаков, всего 17 батальонов, 28 эскадронов и сотен, 48 пеших и 16 конных орудий.

Тщетно возражал Генерал Липранди против такого решения, указывая, что атака эта будет преждевременная, что имеющихся сил недостаточно, что взятие редутов пробудит лишь внимание неприятеля и обнаружит ему наши намерение и его единственное слабое место. Князь Меншиков, однако же, не обратил должного внимание на эти доводы.

Войска Чоргунского отряда, с 11 Октября, сосредоточиваются на биваке у д. Чоргун. Утром 12-го туда же прибыл Генерал Липранди и произвел с высоты, находящейся перед Чоргуном, рекогносцировку неприятельских позиций. Балаклава с гаванью находится между склонами гор Спилия и Поилерахи, круто, а местами обрывисто спадающими к морскому берегу. К северу от Балаклавы, склоны этих гор образуют теснину, длиною около 1 версты, у северной оконечности которой лежит д. Кадыкиой.

К северу от Кадыкиоя всхолмленная равнина, имеющая с востока на запад около 6 вер., а с севера на юг около 4 версты. С запада равнину ограничивают довольно крутые склоны Сапун-горы, с севера - Федюхины высоты, а с востока и юга - склоны Каядес, Спилии и Поилерахи. Равнина пересечена многочисленными дорогами довольно хорошего качества и покрыта пашнями и лугами, а близ Кадыкиоя-садами и виноградниками. Подступы к Балаклаве со стороны Чоргуна были преграждены двойным рядом укреплений. К северо-востоку от Кадыкиоя, на гребне, построены союзниками четыре редута, из которых правый, носивший № 1, расположен в 2 верстах к северо-западу от д. Камары. Левее редута № 1, по обе стороны дороги, ведущей из Балаклавы через Трактирный мост в Бахчисарай, расположены редуты №№ 2 и 3, а в расстоянии 1 версты к западу от № 3 - редут № 4. Редуты №№ 1, 3 и 4 вооружены каждый 3, а редут № 2-двумя орудиями крупного калибра и заняты 3 турецкими батареями. Отдельная высота у восточной окраины дер. Кадыкиой усилена сомкнутым укреплением и занята 93-м шотландским полком. К югу от д. Кадыкиой, на склонах гор Спилии и Поилерахи расположена 2-я линия укреплений, состоявшая из батарей, соединенных сплошною траншеей.

По диспозиции, отданной Генералом Липранди вечером 12 Октября, наступление к неприятельской позиции должно быть произведено в 3 колоннах. Правая, Полквника Скюдери (4 ½ батальона, 3 сотни кавалерии и 8 орудий) должна перейти р. Черную по Трактирному мосту и наступать по большой дороге на Балаклаву. За этой колонной должна была двинуться вся остальная кавалерия (16 эскадронов, 6 сотен и 16 конных орудий), под общим началом Генерал-Лейтенанта Рыжова, и, построившись на равнине в колоннах к атаке, действовать по указанию самого Генерал Липранди.

Средняя колонна - Генерал-Майора Семякина, имевшая задачей наступать на Балаклава прямой дорогой от Чоргуна и атаковать редуты №№ 1 и 2, должна разделиться на 2 эшелона и резерв. Первый или левый эшелон Генерала Семякина- батальон и 6 орудий, 2-й или правый эшелон - 2 батальона и 4 орудия и резерв Генерал-Майора Левуцкого - 4 ¼ батальона и 8 орудий. Левая колонна Генерал-майора Гриббе - 3 ¼ батальона, 4 эскадрона, 1 сотня и 10 орудий - должна, выступив из Чоргуна ущельем, ведущим к Байдарской долине, свернуть затем на д. Камары, овладеть этой деревней и обойти редуты слева.

Для содействие войскам Чоргунского отряда и обеспечение их правого фланга со стороны Сапун-горы назначался отряд Генерал-Майора Жабокритского - 7 ¾ батальона, 2 эскадрона, 2 сотни и 14 орудий. При наступлении к неприятельским укреплениям, пехоте приказано, рассыпав впереди штуцерных, двигаться в ротных колоннах на интервалах в 100 шагов. Резерву, построенному в колонны к атаке, приказано следовать во 2-й линии на дистанции не ближе 200 шагов от первой. В 5 ч. утра 13 Октября войска двинулись с бивака у д. Чоргун и около получаса двигались в полной тишине.

Первою вступила в бой колонна Генерал Гриббе. Сотня казаков, находившаяся в колонне, поддержанная эскадроном улан, оттеснила стоявший у часовни Ионы Постного неприятельский пикет и заняла дорогу, идущую в Балаклаве. Пехота колонны заняла д. Камары, а артиллерия, снявшись на гребне, открыла огонь по редуту № 1. Вслед за тем Генерал-Майор Левуцкий, командовавший, кроме резерва, и правым эшелоном, дойдя до подошвы Кадыкиойских высот и выдвинув артиллерию вперед, открыл огонь по редутам №№ 1 и 2. Под прикрытием огня артиллерии на одну линию с войсками правого эшелона выдвинулись левее и батальоны Генерала Семякина, а правее-войска колонны Полковника Скюдери, имея позади себя конницу Генерала Рыжова в колонне к атаке.

С появлением наших войск перед укреплениями, турки, занимавшие редуты, открыли огонь из всех 11 орудий, расположенных в укреплениях, но метким огнем нашей артиллерии вынуждены были скоро замолчать. Между тем, Генерал Липранди, объехав войска и найдя все части на местах, приказал Генералу Рыжову выдвинуть вперед Донскую № 3 батарею и открыть огонь по редуту № 3.

Около 7 ч. утра Генерал Семякин двинулся для атаки редутов №№ 1 и 2 и, дойдя на 150 шагов, приказал Азовскому полку овладеть редутом № 1. Несмотря на огонь выдвинутых англичанами между редутами №№ 1 и 2 шести орудий и сильный ружейный огонь турок, Азовцами в 7 ½ ч. утра редут был взят. Видя падение редута № 1 и наступление Генерала Левуцкого с Украинским полком, защитники редутов №№ 2 и 3 не выждали удара и отступили из укреплений, бросив в них свои 5 орудий. Также оставил укрепление и гарнизон редута № 4, видя стройное наступление против него Одесского полка из колонны и Полковника Скюдери. По занятии нами редутов Полковник Скюдери расположился с Одесским полком на правом фланге в кустарниках.

Правее его конница Генерала Рыжова, а еще правее, на юго-западном склоне Федюхиных гор - отряд Жабокритского. Канонада у редутов и подняла у неприятеля тревогу. Из Балаклавы английские и турецкие войска двинулись вперед и построились к северу от д. Кадыкиой. Союзные главнокомандующие лично прибыли к полю сражения и быстро оценили всю опасность, грозившую Балаклаве, почему и направили на поле сражения значительные подкрепления. Между тем, еще до прибытия этих подкреплений, по занятии редутов, Генерал Липранди выдвинул в промежутки между ними артиллерию и, обстреляв позицию, занятую союзниками к северу от д. Кадыкиоя, приказал Генерал Рыжову со всею конницей атаковать левый фланг неприятеля и уничтожить парк союзников, предполагавшийся у д. Кадыкиой.

Киевский гусарский полк принимал участие в обороне Севастополя 1854-1855 годов: в Альминском, Балаклавском и Инкерманском сражениях. Особенно отличились гусары в Балаклавском бою 13 октября 1854 года. Именно на месте этого сражения был установлен памятник, открытый к 50-летию обороны Севастополя.

В 1932 году памятник снесли «как малозначащий» (по другим сведениям, памятник был разрушен во время Великой отечественной войны).

В 2002 году при раскопках обнаружили часть фундамента, фрагменты блоков и чугунного орла. Памятник восстановлен в сентябре 2004 года, к 150-летию обороны Севастополя в Крымской войне. Автор проекта восстановления - киевский архитектор Ю. Г. Лисицкий. Деньги на реконструкцию выделил Киевский городской совет.

1-я линия пронеслась через бывший бивак английской кавалерии и ударила на кавалерию бригадира Скерлета и после рукопашного боя заставила ее отступить. 2-я линия атаковала 93-й пехотный шотландский полк. Расстроенные огнем и понеся огромные потери, она принуждена была отойти на прежнее место, вскоре правый фланг ее был прикрыт отрядом Генерала Жабокритского. К 10 ч. утра к противнику стали подходить постепенно подкрепление: дивизия герцога Кембриджского и французская кавалерия, затем подошла дивизия Генерала Каткарта. Однако, прибытие свежих сил не только не способствовало энергичным действием, но в бою наступил более чем часовой перерыв. Конница наша продолжала устраиваться за правым флангом пехоты, и сюда же были притянуты из колонны Генерала Гриббе эскадроны сводно-уланского полка. Между тем, лорду Раглану донесли, что русские отступают и увозят взятые в редутах орудия. Вследствие этого он посылает приказание начальнику всей английской кавалерии, графу Лукану, двинуть вперед всю конницу и, при содействии дивизии Каткарта, занять высоты. Не видя, однако, оставление русскими позиций, Лукан медлил исполнением и лишь после категорически подтвержденного приказание поручил Кардигану атаковать правый фланг войск Генерала Липранди. Выйдя из-за вершины, на которой находился редут № 4, английская конница понеслась на нашу кавалерию. Пехота Скюдери свернулась в каре и встретила атаку сильным огнем. Артиллерия открыла частый и перекрестный огонь. Однако, движение англичан было столь быстро, что нашу картечь перенесло через их головы, и они налетели на Донскую батарею. Передки и зарядные ящики последней, равно как и конно-легкая № 12 батарея, быстро стали отходить назад, почему стоявший в 1-й линии Уральский полк был крайне стеснен и не мог приобрести для атаки надлежащей стремительности. Расстроенный прошедшими через него коноводами, зарядными ящиками и передками, он принял удар на месте, был опрокинут, смял при отступлении Лейхтенбергских гусар, а вместе с ними и стоявших в третьей линии гусар герцога Саксен-Веймарского, и в большом беспорядке вся наша кавалерия стала отходить к расположенному в тылу у нее водопроводному каналу. Англичане преследовали неотступно, и у моста через канал произошла общая решительная свалка. Видя критическое положение нашей конницы, Генерал Липранди приказал 3 эскадронам сводно-уланского полка, стоявшим скрытно в кустарниках, атаковать неприятеля во фланг. Обессиленной большими потерями от огня и рукопашного боя английской коннице трудно было выдержать новый удар, и, видя движение неприятеля во фланг, Генерал Кардиган решил отходить назад. Сомкнув ряды, англичане в образцовом порядке начали отступление двумя линиями. Однако же 1-я линия была почти уничтожена атакой во фланг улан. 2-й удалось пробиться, но, в общем, бригада Кардигана перестала существовать: из 700 всадников, бросившихся в атаку, возвратилось не более 200. Желая выручить отступающую бригаду Кардигана, Генерал д"Аллонвиль направил с Сапун-горы 4 эскадрона африканских конно-егерей в атаку на левый фланг отряда Жабокритского. Атака эта, прорвавшая цепи штуцерных и налетевшая на батарею, была однако, отбита свернувшимися в каре батальонами Владимирского полка. После этой лихой, но достигшей лишь ничтожных результатов кавалерийской атаки союзники открыли усиленный огонь по всей линии и снова стали подводить свежие войска к своему левому флангу. Продолжать наступление, однако, союзники не решались, тем более, что Генерал Липранди, предвидя намерение союзников, стал также усиливать свой правый фланг. Этим и окончилось Балаклавское сражение.

Командующие
Лорд Раглан ,
Франсуа Канробер
П. П. Липранди
Силы сторон Потери
англичане - 122 убитых (в т.ч.- 12 офицеров), 268 раненых (в т.ч.- 2 генерала, 25 офицеров), 59 пленных (в т.ч.- 4 офицера); всего - 449 чел. (в т.ч. 2 генерал и 41 офицер), 2 орудия, 1 знамя
французы - 13 убитых (в т.ч.- 2 офицера), 28 раненых, 3 пленных; всего 44 чел. (в т.ч.- 2 офицера).
турки - 170 убитых (в т.ч.- 7 офицеров), 200 раненых, 89 пленных (в т.ч.- 2 офицера); всего 459 чел. (в т.ч.- 9 офицеров), 8 орудий, 1 значок
Итого - 305 убитых (в т.ч.- 21 офицер), 496 раненых (в т.ч.- 2 генерала, 25 офицеров), 151 пленный (в т.ч.- 6 офицеров). Всего - 952 чел. (в т.ч.- 2 генерала, 52 офицера), 10 орудий, 1 знамя, 1 значок.
131 убитый (в т.ч.- 7 офицеров), 481 раненый (в т.ч.- 1 генерал, 32 офицера), 15 пропавших без вести.,
всего - 627 чел. (в т.ч. 1 генерал, 39 офицеров).

Балакла́вское сражение произошло 13 () октября и было одним из крупнейших сражений Крымской войны -1856 годов между союзными силами Великобритании , Франции и Турции с одной стороны, и русскими войсками - с другой.

Сражение произошло в долинах к северу от Балаклавы , ограниченных невысокими Федюхиными горами, Сапун-горой и рекой Чёрной . Это было первое и единственное сражение Крымской войны , в котором русские войска существенно преобладали в силах.

Это сражение, которое могло бы так и остаться второстепенным, вошло в историю в связи с тремя его эпизодами: обороной 93 шотландского пехотного полка («Тонкая красная линия » англ. Thin red line ), атакой тяжёлой британской кавалерийской бригады, которая, против ожидания, обернулась успехом, и атакой лёгкой британской кавалерийской бригады, предпринятой лордом Кардиганом после серии недоразумений, которая привела к большим потерям британцев.

Сражение не стало решающим. Британцы не смогли взять Севастополь с ходу, а русские войска сохранили свои пушки и позицию .

Расположение союзных войск в Балаклавском лагере

Павла Липранди гусарские , Уральский и Донской казачьи, Днепровский и Одесский пехотные полки и ряд других частей и подразделений. Генерал Липранди занимал должность заместителя главнокомандующего русскими войсками в Крыму князя Александра Меншикова .

Планы и силы сторон

В октябре русские силы приблизились к союзной Балаклавской базе.
Город и порт Балаклава , расположенный в 15 км к югу от Севастополя , являлся базой британского экспедиционного корпуса в Крыму . Удар русских войск по позициям союзников у Балаклавы мог, в случае успеха, привести к деблокированию осаждённого Севастополя и нарушению снабжения англичан.

Русский отряд, находившийся под командованием генерала от инфантерии Павла Петровича Липранди , насчитывал около 16 тысяч человек и включал Киевский и Ингерманландский гусарские , Уральский и Донской казачие, Днепровский и Одесский пехотные полки и ряд других частей и подразделений. Генерал Липранди занимал должность заместителя главнокомандующего русскими войсками в Крыму князя Александра Сергеевича Меньшикова .

Силы союзников, в основном представленные британскими войсками, включали две кавалерийских бригады. Бригада тяжёлой кавалерии под командованием бригадного генерала Джеймса Скарлетта состояла из 4 и 5 гвардейских драгунских, 1, 2 и 6 драгунских полков (5 двух-эскадронных полков, всего 800 чел.) и располагалась к югу, ближе к Балаклаве . Северные позиции, ближе к Федюхиным горам, занимала бригада лёгкой кавалерии, включавшая 4, 8, 11, 13 гусарские и 17 уланский полки (5 полков двух-эскадронного состава, всего 700 чел.). Командовал лёгкой бригадой генерал-майор лорд Кардиган . В лёгкой кавалерии, считавшейся элитным родом войск, служили представители известнейших аристократических родов Великобритании. Общее командование британской кавалерией осуществлял генерал-майор граф Лукан . В сражении участвовали также французские и турецкие подразделения, но их роль была незначительной. Количество войск союзников составляло около двух тысяч человек.

Британским экспедиционным корпусом командовал генерал-лейтенант лорд Раглан , французским - дивизионный генерал Франсуа Канробер .

Начало сражения

Памятник павшим британцам в Балаклавской долине

Сражение началось около пяти утра, ещё до рассвета. Русские штыковой атакой выбили турецкие войска из редута № 1, расположенного на южном фланге, и уничтожили около 170 турок. Три оставшиеся редута, расположенные к северу и северо-западу, были брошены турками без боя. Панически бежавшие турецкие войска не привели в негодность артиллерию, располагавшуюся на редутах, и русским в качестве трофея досталось девять орудий. Англичанам пришлось останавливать отступавших турок силой оружия.
Захватив редуты, при попытке дальнейшего развития атаки с целью выхода к Балаклаве, русские натолкнулись на сильнейшее сопротивление тяжёлой кавалерии Скарлетта и 93 шотландского пехотного полка баронета Колина Кэмпбелла . Для того, чтобы прикрыть слишком широкий фронт атаки русской кавалерии, Кэмпбелл приказал своим солдатам построиться в шеренгу по два, вместо предусмотренной уставами в таких случаях шеренги по четыре. Слова приказа Кэмпбелла и ответ на них его адъютанта Джона Скотта вошли в британскую военную историю:

- Приказа к отходу не будет, парни. Вы должны умереть там, где стоите. - Есть, сэр Колин. Если понадобится, мы это сделаем.

Оригинальный текст (англ.)

Based on the Crimean war with the British against the Russians. The opening is meant to try and recreate the galloping horses in the charge of the light brigade. It"s an atmospheric song.

Лорд Раглан ,
Франсуа Канробер П. П. Липранди Силы сторон Потери
англичане - 547 убитых (в том числе- 12 офицеров), 268 раненых (в том числе- 2 генерала, 25 офицеров), 59 пленных (в том числе- 4 офицера); всего - 874 чел. (в том числе 2 генерал и 41 офицер), 2 орудия, 1 знамя
французы - 23 убитых (в том числе- 2 офицера), 28 раненых, 3 пленных; всего 54 чел. (в том числе- 2 офицера).
турки - 170 убитых (в том числе- 7 офицеров), 200 раненых, 89 пленных (в том числе- 2 офицера); всего 459 чел. (в том числе- 9 офицеров), 8 орудий, 1 значок
Итого - 305 убитых (в том числе- 21 офицер), 496 раненых (в том числе- 2 генерала, 25 офицеров), 151 пленный (в том числе- 6 офицеров). Всего - 952 чел. (в том числе- 2 генерала, 52 офицера), 10 орудий, 1 знамя, 1 значок.
131 убитый (в том числе- 7 офицеров), 481 раненый (в том числе- 1 генерал, 32 офицера), 15 пропавших без вести.,
всего - 627 чел. (в том числе 1 генерал, 39 офицеров).
Крымская война

Балакла́вское сражение 13 (25) октября 1854 года - одно из полевых сражений Крымской войны 1853-1856 годов между союзными силами Великобритании , Франции и Турции с одной стороны, и русскими войсками - с другой.

Сражение произошло в долинах к северу от Балаклавы , ограниченных невысокими Федюхиными горами , Сапун-горой и рекой Чёрной . Это было первое и единственное сражение Крымской войны , в котором русские войска существенно преобладали в силах и которое принесло успех Русской армии.

Это сражение вошло в историю в связи с четырьмя его эпизодами: взятие русскими войсками четырёх передовых редутов, защищавших лагерь союзников; кавалерийским боем между русской гусарской бригадой и тяжёлой британской кавалерийской бригадой, исход которой до сих пор вызывает множество споров среди историков; обороной 93 шотландского пехотного полка («Тонкая красная линия » англ. Thin red line ), и атакой лёгкой британской кавалерийской бригады , предпринятой лордом Кардиганом после серии недоразумений, которая привела к большим потерям среди британцев.

Сражение не стало решающим. Британцы не смогли взять Севастополь с ходу, а русским войскам не удалось развить успех и продолжить наступление на позиции союзников .

Расположение союзных войск в Балаклавском лагере

Русский отряд, находившийся под командованием генерал-лейтенанта Павла Липранди , насчитывал около 16 тысяч человек и включал Киевский и Ингерманландский гусарские , Уральский и Донской казачьи, Азовский, Днепровский пехотные, Одесский и Украинский егерские полки (все - 12-й пехотной дивизии) и ряд других частей и подразделений. Генерал-лейтенант Липранди занимал должность заместителя главнокомандующего русскими войсками в Крыму князя Александра Меншикова .

Планы и силы сторон

Оригинальный текст (англ.)

Based on the Crimean war with the British against the Russians. The opening is meant to try and recreate the galloping horses in the charge of the light brigade. It"s an atmospheric song.

Напишите отзыв о статье "Балаклавское сражение"

Примечания

Литература

  • Корибут-Кубитович. Воспоминания о балаклавском деле, 13-го октября 1854 года. ВС, 1859, т.-7, № 5, с. 147-166.
  • Богданович , «» (СПб., );
  • Тарле Е. В. «» ISBN 5-94661-049-X , 5-94661-050-3
  • Схема атаки
  • Дубровин Н. Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя. Том IІ. / Н. Ф. Дубровин - СПб.: Тип. Товарищества «Общественная Польза», 1900. - 524 с.
  • Арбузов Е. Ф. Воспоминания о кампании на Крымском полуострове в 1854 и 1855 годах. - [Б. м.: б. и., 1874]. - С. 389-410. - Вырезка из журн. «Военный сборник». - 1874. - № 4.
  • О сражении под Балаклавой (записка генерал-лейтенанта Рыжова) / Дубровин Н. Ф. Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Выпуск IV. - СПб.: Тип. Департамента уделов, 1872. - С. 73-80.
  • Хибберт Кристофер. Крымская кампания 1854-1855 гг. Трагедия лорда Раглана / Кристофер Хибберт [Пер. с англ. Л. А. Игоревского]. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 348 с.
  • Ананьин О. В. Атака гусарской бригады: малоизвестный эпизод Балаклавского сражения / Война и оружие. Новые исследования и материалы // Пятая Международная научно-практическая конференция (14-16 мая 2014 года). Санкт-Петербург: ВИМАИВиВС. - С. 46-58

Отрывок, характеризующий Балаклавское сражение

Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.

В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.

Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d"en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.